Однажды раз, два, нет... три гайдзина решили собраться в середине июля, в конце пятого часа утра, в середине железнодорожной станции Токио, и поехать на гору Сиране. Раз гайдзин, два гайдзин, три гайдзин. И в то же самое время, на примерно одинаковом расстоянии от Токио, но в трех совершенно разных местах, спокойно стояли себе и никуда не спешили, три высоких, совершенно разных горы, с абсолютно одинаковым названием – раз Сиране, два Сиране, три Сиране. Одна в префектуре Гунма, одна в префектуре Тотиги, одна в префектуре Яманаси. Когда три гайдзина выходят из дома в начале пятого часа утра гулять в стране одинаковых названий разных мест – ничего из этого хорошо не получается. В шесть утра, после чашки горячего чая, ещё можно рискнуть. А в пять – нет. Как же я это забыл?

Поезда в пять утра, оказывается, совсем не то чтобы пустые. Наступил национальный праздник, день океана, день в который обычно кончается сезон дождей. В этот день все устремляются на пляжи, а, значит, в этот день лучше от пляжа или держаться как можно дальше, или занимать место с ночи, одно из двух. Я выбрал первое, остальные японцы, по традиции, второе, а японский бог выбрал в этом году только начать поливать всех нас, без разбору, проливным дождём, с запозданием, увлекшись исполнением своих сезонных дождевых обязанностей. Так вот по мокрым рельсам катятся первые электрички, полные сонными людьми, потягивающими генки-напитки.

Станция Токио, Платформа электрички уходящей на город Омия. Посмотрел направо – нет kimi_ni. Посмотрел налево – нет kimi_ni. Тут, я, честно говоря, смалодушничал. У меня есть определённая врождённая неуверенность перед юными красавицами. Они, знаете ли, такие амбивалентные. То, кажется, что где-то на той же станции электрички, что ты, а то, кажется, что мираж.

Но поезд-то не ждёт, вхожу в вагон, и только тут обращаю внимание на свой сотовый телефон. kimi_ni звонила, да и не один раз.

- Ты где?
- На станции Токио, платформа на город Омия, но я смотрела – вас тут нет.
- Так я уже в поезде, заходи скорее в него, сейчас отходит, найдем друг друга внутри.
- Так поезд уже ушёл...

В этот момент двери моего поезда как раз закрылись.

- Хорошо, - говорю, - Давай так – я сейчас на следующей станции Канда выхожу, и вхожу в следующую электричку. А ты входи в следующую электричку на Токио сейчас и так мы окажемся в одном поезде.

Захожу через 10 минут в следующий поезд на станции Канда. Двери закрываются, звоню kimi_ni.

- Ну вот, проехали Канда, подъезжаем к Акихабара, давай встречаться, ты в каком вагоне?
- Я подъезжаю к Симбаси...

Были близко, стали далеко. В нашем изогнутом пространстве юные красавицы всегда амбивалентны.

А так же есть в нашем пространстве быстрые поезда синкансен, на которых можно обогнать медленные электрички и успеть к той же пересадке, даже когда серьёзно опоздал. А там уже у подножия горы – небольшая деревня из пары десятков маленьких пансионов в западном стиле (то есть с кроватями). В западном стиле – потому что здесь "Японские Альпы". Повсюду пожелтевшие плакаты Шамони и альпийских цветов. В идеальном мире пансионы бы конкурировали между собой, сбивая цену, в реальном – пансионы явно договорились и имеют абсолютно одинаковый размер, вид, сервис и цену, впрочем, и правда низкую, всего $ 75 за человеко-койку-ночь. В каждом пансионе при входе конура, в каждой конуре по собаке, но каждая собака – разной породы. Так как всем людям нравятся разные породы собак, это гарантирует, что каждый пансион получает примерно одинаковую долю посетителей. Я выбрал такую пушистую собаку, французской модели, с повышенной волосатостью, в результате которой отличить голову собаки от попы собаки можно только экспериментальным путем – со стороны головы собака кусается, а со стороны попы – нет. Ну и мне понравилось, что пансион назывался "Пе-чи-ка". Реклама гордо гласила, что в этом пансионе тепло даже зимой, потому, что у них и только у них есть уникальное японское устройство для обогрева – называется "печка" и сделано по редчайшим древним японским чертежам печки, специальным печным мастером с Хоккайдо. Очень редкая вещь. А оказалось – буржуйка, как буржуйка.

Автобусы от станции в деревню в горы ходят, к счастью, часто. Почти так же часто, как я ем, если не считать чипсы. То есть три раза в день. Тем, кто пропустил автобус, приходится вызывать такси. А это, как оказалось, совсем не просто. Пережидаем ливень в Сиране-онсен. Холодная вода бьёт сверху, горячая – снизу. При горячем источнике заодно и маленький ресторанчик, в котором сгорбленная старушка, на вид примерно 200-300 лет, готовит еду и обслуживает посетителей. Собственно основная еда одна – варёные в горячем источнике куриные яйца. У японцев есть поверье – кто съест сваренное в горячем источнике яйцо – тот будет жить сто лет. Старушка похоже только этими яйцами и питается, поэтому стала таким компактным вариантом Дункана Маклауда, как телефон раскладушка, ровно пополам складывается, очень удобно. И вот я у нее и спросил, где взять такси. Она говорит, что вот номер телефона, позвони. Я позвонил – мне говорят, что машин нет. Все уехали в Озе, говорят, что там еще лежит снег, но в некоторых местах показались первые цветы и все туристы разобрали всех таксистов со всей деревни и поехали в Озе, ничего не поделаешь. Пришлось снова жаловаться старушке. Вот, говорю, не дают машину. Настоящий японский Дункан Маклауд никогда не бросит гайдзина в беде. Старушка стала звонить сама, позвонила в таксопарк – и ей тоже говорят, что нет машин и не будет никогда. Тогда старушка позвонила в таксопарк другой деревни. А потом в ещё один. И потом в ещё один.

- Да, - кричит в трубку, - у меня три гайдзина. Да, в моём ресторане. Да, говорят немного по-японски. Да, хотят на водопады. Да… Как, нет машин?

Из какой-то третьей деревни согласились приехать. Правда, далеко, но минут через тридцать приедут. Ждём... Минут через тридцать приезжает такси и из него выходит…

Дункан Маклауд старушка номер два. Лет 200-300, согнута пополам, и передничек симпатичный такой, явно только что с грядки. Говорят, в этой деревне дайкон хорошо растёт, редиска такая, повсюду там продается, в любом магазине только редиска и есть. Кто-то же всю эту редиску выкопал. Точно говорю, наш водитель. Если вы когда-либо ездили на японских такси, то вы знаете, что молодых водителей не бывает. Все водители – такие старички, лет под 80, в огромных роговых очках, но в костюме и белоснежных перчатках, очень чопорные. А вот водитель-старушка – это что-то новенькое для моего скромного опыта. В машине висит фотография мужчины лет 50 в костюме.

- Бабушкин, - бабушка очень по-деревенски ярко говорит, касаясь своего носа, каждый раз, когда говорит о себе, - внучок. Сама воспитала, сама водить его, оболтуса, научила. В отпуске сейчас он, уехал. Потому его машина и осталась. Некому было поехать. Все уехали в Озе. Одна машина осталась, внучековая. Бабушку позвали. Спасай, говорят, гайдзинов с гор.

И вот японская бабушка Дункан Маклауд, лет 200-300, лихо везёт со скоростью километров 100-150 в час трёх гайдзинов по горному серпантину.

Наше изогнутое пространство загибается на водопаде Фукиваре. Водопад не большой, но очень необычный, здесь японский бог вынул пробку из речки и спустил воду вниз. Заглядываешь в глубь – и самому тоже так и хочется прыгнуть. Брошюры называет этот водопад национальным достоянием Японии, Ниагарой востока. Мини-Ниагарой, компактной. Но с другой стороны и мы люди не большие – нам бы прыгнуть и уплыть – мимо горы с носом и горы со ртом.

Сиране-сан славится тем, что горнолыжный сезон на её склонах самый длинный в Японии. Середина июля. 20 градусов тепла уже даже в горах, поспели плоды на сакуре, отцветает адзисай – идут обутые в лыжи люди, идут по асфальту и по траве. Плетутся к подъемнику сноубордисты в полной униформе. Единственный магазин-ресторан под горой почему-то полон целой горкой единственной конфеты называемой "тикара аме" - конфета силы. И вот подкрепляются, значит, лыжники этой конфетой и идут такие ох... офигевшие на свою зелёную лыжню. Траву поливают перед каждым спуском – и ничего, без всякого снега, лыжи, оказывается, едут. Не иначе как конфета силы им помогает.

Лыжники внизу, а путь на пик горы, 2578 метров, одолевают только упорные старушки Дункан-Маклауды в костюмах терминаторов. Горные ботинки, алюминиевые палки, водонепроницаемые костюмы, огромные рюкзаки и колокольчики – от медведа. Он там даже на карте нарисован, медвед. Злой такой и зубастый. Только на карте его и видел. А в лесу я видел только японского оленя. И то – только попу японского оленя. Погода чудная. Дождь и грязь. Мои джинсы в земле ровно по уши, а кроссовок на ногах вообще не видно. Вошли в тучу. Не видно ничего дальше метра от себя, пространство уже не только загибается, но и сразу исчезает. Карабкается по мокрым скалам вереница старушек Дункан-Маклаудов в полном горном снаряжении. Выходят из-за гребня три гайдзина – один в шортах, kimi_ni в белых тапочках, и, последним, грязный по уши Карлсон с оооослепительно синим зонтиком!

Ну, я не виноват, я куртки не нашел, а в деревенском магазине был только зонтик, да и тот синий. Японские старушки так на месте в обморок и попадали и стали прыгать в кратер вулкана, от испуга. Еле спасли. Что-то видимо есть такое просветлённое в диком грязном гайдзине только что спустившимся с гор. У подножия старушка у подъемника бесплатно напоила горячим мисо-супом, у реки – старушка в магазине сувениров подарила сушеной клубники в белом шоколаде, группа японцев стали спорить между собой из какой страны мы гайдзины и ставить ставки, но в продуктовой, то есть редисковой, деревенской лавке старушка выдала по помидору. Потому что настоящая японская старушка никогда не бросит гайдзина в беде.

Снова в Токио под проливным дождём переходит улицу старичок, прижимаются под обе руки к нему две мокрые девушки – у старичка есть большой чёрный зонтик (не то что, мой, маленький и синий), а у девушек нет никакого. Где-то пространство сворачивается в трубочку и шумным потоком вода, нырнув сквозь водопад, льётся нам в уши, кого-то, соединяя, кого-то, разъединяя, а на равном расстоянии, недоступны нашим ногам, стоят три высоких горы Сиране и смеются над нами.

истории

архив

поиск

заказ

инфо

стат