Лето началось странно. Жара всё не кончалась и не кончалась. Прогноз погоды обещал каждый день 20 градусов и дождь, и каждый день оказывалось 30 градусов и солнце. В конце концов синоптикам надоело и они объявили, что сезон дождей отменяется. Мол, ещё не начался на самом деле и когда начнётся не известно.
- А теперь пенсионеры ходят, делать им нечего, ботинки стаптывают. От Нихомбаси до Киото идут. Месяц идут, километров по двадцать в день, под солнцем, под дождём. Нет уж той старой дороги, где застроили, а где потеряли. Теперь ищут по старым картам.
В эпоху сёгунов в Японии было всего пять основных дорог. Дороги Токайдо и Накасэндо соединяли две одни и те же точки на карте от Нихомбаси в Эдо до Киото, но шли туда разными путями: Токайдо – по тихоокеанскому берегу, а Накасэндо – через горы. Разница в том, что Токайдо считалось дорогой для сильных мужчин, а Накасэндо – женской дорогой. И не только потому, что мужики не дураки по горам карабкаться. Высоко в горах, где рождаются реки, они ещё мелки и узки и потому легки для перехода. Дорога понизу, вброд у устьев широких и полноводных рек считалась в те времена, когда мосты были большой редкостью, гораздо более тяжелым путём, чем пешком по горам.
- А так разные люди останавливаются, странные тоже бывают. Вот у меня был один. Часто приезжал. Богатый, каждый раз на новой машине, да не на японской, на крутой, на иностранной. Один раз на Бенце приехал, представляешь? Так машина по нашей дороге не прошла, пришлось внизу оставить. Не знаю, конечно, я не спрашивала, но думаю он – якудза. Животных всяких экзотических в Осаку поставлял. В Такасимаю. А тут приезжает – полная машина собак, да разных, больших, маленьких. Всех в дом притащил. И этот вот такой маленький, белый, побежал, и всё описал сразу. И стены, и холодильник. Он мне говорит – дарю его тебе. Дорогая, говорит, собака, французская. "Папирион" - порода называется, бабочка – значит. У него на груди на шёрстке прямо такая бабочка. Я, конечно, отказываюсь, мол, у меня ни денег нет, ни собаки никогда не было. А он говорит – бери и всё. Даже ящик корма дал и подгузники. Ну что же тут поделаешь?
Когда-то вдоль каждой из пяти дорог через равные промежутки около дня пути выросло множество постовых городков, в которых усталые путники могли отдохнуть, переночевать и поесть. Потом по старым дорогам прошли асфальтовые катки, а рядом проложили прямые линии электропоездов и где-то старые пешеходные тропинки совсем потерялись, а где-то так и остались забытыми никому не нужные кусочки тропок. Как всем давно известно, всё хорошее в жизни обычно происходит по ошибке, а не в результате работы скрытой руки рынка. Когда новая дорога спрямила старый крюк, обойдя постовые города Цумаго и Магомэ, последние просто остались в пустоте в середине гор и быстро обнищали. В Японии довольно много мест, гордящихся тем, что в них сохранились старинные деревянные дома, но в реальности это в лучшем случае всегда обозначает только кусочек улицы, из-за которого уже торчит какая-нибудь современная бетонная коробка. Цумаго и Магомэ, пусть не большие, но два единственных города в Японии, где просто ни одного современного дома нет. У людей, оставшихся без всяких источников дохода на горной земле, в долине Кисо, где только 6% земли пригодно для сельского хозяйства, не осталось денег, чтобы построить что-нибудь новое. Здесь в горах так мало растёт риса, что этот район был единственным местом, где с крестьян собирали налог не в рисе, как всюду, а в шапках. В натуральных (в буквальном смысле) соломенных шапках из ободранной коры дерева хиноки.
- Ой, а что это у вас за книга? Путеводитель? И что? И тут про меня написано? Прочитай, что написано. Вот прямо тут, да? И это всё про меня? Вот же, а я думала. Представляешь, уже третьих гайдзинов с такой книжкой видела. Вот прямо с ней идут. А где такая продается? В Токио, да? По-английски написано? А вы в России по-русски говорите да? Это не английский? А почему? А представляешь, ко мне один раз бразильцы приехали. И так по-португальски вроде говорили. Тоже ничего не понятно.
Сейчас оба городка пытаются привлечь туристов. За час экспрессом от Нагоя можно приехать к Цумаго, а оттуда уже пешком по старым камням, вдоль рек и водопадов, пройти к Магомэ. И по пути остановиться в любом из крестьянских домов. В Японии это называется менсюку – когда частный дом сдаёт комнаты на ночь постояльцам. Обычно хозяева приглашают гостей к своему столу на завтрак и ужин, а также наливают им ванну. В этих местах каждый пытается подзаработать хоть немного, поэтому практически в каждом доме есть по паре таких комнат для гостей. Цена тоже в каждом одинаковая, так они все договорились. Старый крестьянский дом всегда просто большой зал, разделенный на комнаты и отделенный от улицы бумажными шторками. Ладно, соседям всё друг про друга видно и слышно, но и ведь и от тех, что на улице, никакой защиты нет. Через вечные щели спокойно прилетают комары, да и змея может проползти, там их в траве много. С другой стороны тоже какое никакое, а развлечение. Наша хозяйка, жуткая болтушка, сразу же выбегает из нашей комнаты и открывает шторку к парочке наших соседей и сразу же начинает им пересказывать всё то же самое, что они и так, безусловно, отлично слышали, пока она говорила с нами.
- Представляешь, у них книжка есть. Иностранная. И там про меня написано, ну. Написано, что я готовлю вкусно, представляешь? Раньше, когда гайдзинов мало было, все такие несчастные были, дикие. Ничего есть не могли. Жалкие такие. У меня однажды с утра хлеба попросили. Мне жалко стало, пришлось через всю деревню, до города идти, в магазин. Хлеба им купила и кофе. А сейчас смотри какие пошли культурные люди – всё едят.
В связи с тем, что японцы долгое время были совсем закрытой страной, а потом резко прошли через период заимствования многих-многих иностранных вещей сразу, у японцев в голове всегда очень четкое деление вещей на "японское" и "иностранное". И поверить, что некоторые "японские вещи" могут быть знакомы и иностранцам (даже если другими путями, не через Японию), им очень сложно. Многие удивляются, если иностранцы знают, например, мандарины. У нашей хозяйки была теория, что иностранцы не знают чая. Специально нам и только нам одним за столом она даже попыталась предложить кофе. Мы, конечно, отказались и заслужили этим одобрение. А уж когда мы сказали, что и дома сами пьём только чай, хозяйка объяснила это для себя исключительно тем, что в Японии мы уже давно. Ну а что же? Я теперь такой гайдзин, меня хоть на выставке гайдзинов показывай. Чай вообще пью от рождения, хлеба я уже несколько лет не покупал вообще. Семь лет назад я, небось, и в ванну общую с одной водой, что для всех в японских домах наливают, побоялся бы залезть. А теперь ничего – залезаю и мне хорошо. Что я деревенскую еду не съем? У японцев в деревнях еда такая классная всегда, они что найдут в лесу, то и едят. Это называется сансай – блюда из диких растений и трав. Нам на завтрак, например, жареные серёжки от берёзы подали. Горьковато, но вкусно. Уж всяко вкуснее, того что в городе бывает. Я по пути туда в Нагое увидел концентрированный йогурт в виде таблеток (у меня есть друг, который питается только таблетками вообще, потому что считает, что так – здоровее), а на пути обратно увидел "еби-чоко" - креветок в шоколаде. А на работе вообще подарок из Австралии привезли – мясо эму и кенгуру. А где Коала, я вас спрашиваю? Уж есть – так всё.
- А этот якудза из Осаки, он своей жене однажды вообще рыбок из Китая подарил. Каких-то редких. По сто тысяч каждая. Я у его жены потом спрашиваю – ну как рыбки? Она – да подохли - говорит. Представляешь, по 100 тысяч, а? Вот так и у нас этот дорогой пёс появился. И всё писает. Мне уж соседи посоветовали весь дом газетами обложить. А что делать? Ну, я его в клетку, конечно, посадила, ушла на работу, вся извелась, как он там один. Не подох ли? Дорогой ведь. Потом домой прибежала, смотрю, сидит, живой, слава богу, только обиженный. Потом привыкли.
В японских домах, даже деревенских, собак принято держать только в клетках, по размеру примерно совпадающих с собакой, чтобы последние под ногами не мешались. Вроде попугайчиков получается, сидит в клетке, всё понимает, только сказать (в отличие от попугая) не может.
- Но мы к доктору его ещё потом отвели. Что, мол, делать, чтобы не писал. Доктор сказал: яйца отрезать. Ну. Отрезали мы, два таких. Он у нас голубым стал, представляешь. Дома писает – садиться как девочка. А на улице стесняется – на улице всё равно ногу задирает. Но красавец он у нас, да? А то заболеет – утром укол, 3 тысячи, вечером укол – 3 тысячи. Это же два укола – и всего дневного бюджета нет, а? А тут ещё что-то с кожей у него случилось, доктор сказал – обрить надо грудь, чтобы посмотреть. Ну, мы обрили конечно. Чего вы смеетесь? Я плакала. У него же там на шерсти бабочка, французская, папирион. А так что осталось? 5 миллиметров. Какой же он после этого папирион? Это же так вся ценность пропадает, а он же у нас не обычная собака, дорогая. Отросло потом назад всё, слава богу. А тут на новый год ещё открытка к нам пришла. Я думаю - от кого? Фамилия незнакомая. Оказывается – от жены этого из Осаки. Развелась с ним, оказалась. Теперь боюсь. Ежели он разорился, теперь как бы мне счёт за дорогого пса бы не пришёл, а?
Наутро мы вышли из её дома, и пошёл проливной дождь. Нас догнала хозяйка и отдала два старых-старых дешёвых зонтика. И ещё подарила две пары завёрнутых в пакетик деревянных палочек, вроде тех, которые японцы выбрасывают каждый раз после еды. Всё самурайское время, вплоть до революции Мейдзи, любой местный крестьянин, срубивший дерево хиноки без разрешения сюзерена, карался отсечением головы. До сих пор палочки хиноки, сделанные вручную, считаются здесь большим подарком. Ну и сезон дождей, слава богу, начался.
истории | архив | поиск | заказ | инфо | стат |
Комментарии ( 340 )